| НА ГЛАВНУЮ | к началу текста | Примечания |
|
4. Черкасов об Аносове. Аносов и Муравьев.
В конце апреля 1857 года, незадолго до отправления в длительную экспедицию, Аносов посетил Бальджу, встретился с Черкасовым, осмотрел горные работы, составил отчет и написал «доклад» генерал-губернатору Муравьеву. Об этом посещении мы узнаем из очерка «Бальджа», написанного А.А.Черкасовым спустя почти 20 лет в 1884 году в Барнауле. Очерк «Бальджа», где Н.П.Аносов скрыт за сокращением «А-в» или «А-ъ», входит в большой цикл очерков-воспоминаний, опубликованный Черкасовым в журнале «Природа и охота» (1883–1887 гг.). Этот цикл был издан и переиздан спустя столетие отдельной книгой и доступен в Интернете [23]. В очерке “Бальджа” кратко излагается история работы Аносова в Забайкалье и открытия им Бальджийской россыпи. В передаче Черкасова эта история существенно отличается от зафиксированной в документах, а сам Аносов предстает фигурой совсем не симпатичной. Трудно сказать, откуда почерпнуты сведения и суждения Черкасова об Аносове, с которым он встретился лишь однажды. Вероятно, из рассказов сослуживцев. Не исключено, что в среде горных инженеров, находившихся на удаленных заводах и промыслах Нерчинского края, бытовало такое отрицательное мнение по отношению к коллегам-счастливчикам, попавшим на службу в Иркутск, в Главное управление. Возможно, Черкасов, уже известный писатель, передает свое видение ситуации глазами совсем молодого человека, возмущенного поведением Аносова: по свидетельству автора очерка, Аносов, прибыв в Бальджикан в отсутствие Черкасова, распорядился освободить для себя помещение в лучшем доме, занимавшееся Черкасовым. Короче, мы узнаем, что Николай Аносов и поручиком-то окончил институт «по милости» начальства, и у Муравьева «находился в некотором фаворе» и «довольно долго трудился в окрестностях забайкальской столицы <Читы> и при все своем усердии угодить Муравьеву не мог этого сделать» (Муравьеву, по Черкасову, «хотелось во что бы то ни стало открыть и развить около этого центра и золотопромышленное дело»). Мы узнаем, что Аносов «волей-неволей должен был удалиться от этого района и производить разведки в более удаленном уголке Забайкалья». Далее совсем просто: отставной горный инженер А.И.Павлуцкий, первооткрыватель Шахтаминской и Карийской россыпей, «как человек добрый, познакомившись с А-м, хотел ему помочь и еще послужить родине, а потому откровенно поговорил с искателем новой Калифорнии и посоветовал ему отправиться прямо в юго-западную часть Нерчинского края на речку Бальджу, в которой Павлуцкий был лично, делал разведки и нашел надежные признаки скрывающегося в недрах золота… А-в послушал советов старика Павлуцкого и отправился прямо, как по писаному, в указанное место, задал там разведочные работы, поручил их опытному надсмотрщику и уехал в Иркутск для личного свидания с Муравьевым. Унтер-штейгер Тетерин … скоро наткнулся на присутствие хорошей залежи золота и уведомил о находке своего командира г. А-ва, который, пользуясь милостью Муравьева, едущего в Питер, захотел отдохнуть и сам, а потому выпросил себе отпуск на Алтай, где находились его родственники, а на время этого отсутствия, чтобы партия не оставалась без офицера, Муравьев предписал горному начальнику Нерчинского края немедленно командировать молодого инженера в помощь г. А-ву…» [24]. Велика обида юного Черкасова на Аносова: «Он, пользуясь милостью Муравьева, съездил в отпуск, всю зиму прожуировал на Алтае, а я с грошом в кармане, как вол, работал восемь месяцев, испытал всякую всячину, переносил лишения, разведал и определил россыпь – и что же за все это? Самовольное выпроваживание меня даже с квартиры, где я прозябал для его личной пользы, потому только, что изба Юдина получше других! Где я прожил целую зиму, а он приехал на несколько дней, чтоб чужими руками жар загрести!.. Неужели ныне так благодарят своих товарищей за братскую услугу?». После примирения с Аносовым (тот сам пришел к «забастовавшему» Черкасову) отношения наладились. Черкасов сообщает, что при отъезде из Бальджикана Аносов «взял на себя труд по пути повидаться со всеми подрядчиками и рассчитаться с ними уже наличными деньгами по переданным мною документам» и обещал «похлопотать», ходатайствовать перед Муравьевым о повышении Черкасова в чине и награждении годовым окладом [25]. В мае Черкасов был переведен на Култуму и, как он пишет, «вскоре после этого Муравьев сделал представление министру двора, и г-н А-в за открытие Бальджиканской <так в тексте> золотоносной россыпи получил какую-то награду и шестьсот рублей ежегодной пенсии. А я? Я – ничего! Только попользовался тюменским ковром, который получил в подарок от г-на А-а еще в Бальджикане при прощании!»… Кажется, нет необходимости сопоставлять изложенные документальные сведения о деятельности Н.П.Аносова с воспоминаниями о нем известного писателя, достаточно тенденциозными, но, вероятно имеющими под собой и фактическую основу [26]. Добавлю только, что прошение Муравьева-Амурского на имя Министра императорского двора о назначении Аносову пожизненной пенсии в 600 рублей было направлено совсем не «вскоре» после переезда Черкасова на Култуму в мае 1857, а 14 января 1860 года, когда Аносов все еще находился со своим верным штейгером Тетериным и рабочей командой в далеком Приамурье. Такая задержка могла быть вызвана как незавершенностью работ на Бальдже, так и занятиями Н.Н.Муравьева куда более важными Приамурскими делами. В своем прошении Муравьев-Амурский, в частности, пишет: «Служба Аносова требует поощрения еще и потому, что занимаясь разысканием золота в местах необитаемых и трудно проходимых, он постоянно подвергается всякого рода лишениям и опасностям» [27]. Переписка о награждении Аносова затянулась. В назначении пожизненной пенсии было отказано и предложено ограничиться ежегодной выплатой в 600 рублей из прибылей от добычи на Бальджийском прииске, пока она будет производиться. Не дожидаясь решения по своему ходатайству, Муравьев сделал то, что считал справедливым, – в докладной записке от 26 ноября 1860 года он сообщил о выдаче Аносову 1800 рублей за прошедшие три года. Эта выплата была опровергнута как незаконная, поскольку разрешалось платить только с момента утверждения ходатайства, и предлагалось засчитать эту сумму за 1860–1862 годы. Только 10 марта 1861 года по ходатайству генерал-губернатора было повелено производить Аносову ежегодно награды по 600 руб. Муравьев не отступился и 18 марта, в личном письме Министру императорского двора, поднял вопрос о уже произведенной Аносову выплате за годы, прошедшие с начала разработки Бальджийской россыпи. Наконец, 5 апреля 1861 года последовало Высочайшее разрешение на отдельную награду в 1200 рублей за 1858-1859 годы. О какой-то другой награде за Бальджу, упомянутой Черкасовым, сведений не имеется. В годы службы в Сибири, кроме ордена Св. Анны 3-й степени за участие в первом сплаве по Амуру (см. выше), Н.П.Аносов был награжден светлой бронзовой медалью на Андреевской ленте в память войны 1853–1856 годов, а 28 февраля 1859 года, в числе других сподвижников графа Н.Н.Муравьева-Амурского, – орденом Св. Равноапостольского князя Владимира 4 степени «за отлично-усердную службу и особые труды, деятельность и самоотвержение, оказанные при возвращении России Амурских владений». 17 апреля 1857 года Аносов был произведен в штабс-капитаны. |
