| Главная страница. | к началу текста | примечания | карта маршрута | рис.1. | рис.2. | рис.3. | рис.4. |
|
В статье в «Иркутских губернских ведомостях» Аносов описывает по своему приятную обстановку этого в целом благополучного двухмесячного похода: «10 января 1859 года, напутствованные благословением священника Удского края, отца Николая, мы вышли на пятидесяти шести оленях и пошли вверх по Мае. Были сильные морозы. Солнце ярко горело на безоблачном небе; все мы были одеты по-тунгусски, в кожаных штанах, в коротеньких дохах и в меховых шапках и ошейниках. Костюм этот очень легок и удобен... Мы шли без полдневки; утром, когда над горами поднималось солнце, ловили оленей; потом, закусивши, живо обовьючивали оленей, снимали урасу (коническую кожаную юрту) и ехали до солнечного заката часов до четырех и пяти. Выбрав хорошее кормовище, мы останавливались, развьючивали по порядку оленей и потом занимались хозяйством: ставили урасу, рубили строевой лес на дрова, разгребали снег для огнища и устилали хвойными ветками место для ночлега. Окончивши эти занятия усаживались вокруг огня, начинали снимать для просушки заледеневшие ошейники, шапки и т.п., и расстегнувшись нараспашку мои люди, поджавши ноги по-тунгусски, как дома, весело разговаривали в ожидании чая; также и я в своей урасе садился против огня, записывал маршрут, пил чай и проч. Вскоре я привык к кочевой жизни и не находил особенной трудности в этом путешествии». Шли по знакомой дороге – вверх по Мае с перевалом в Купури. 1 февраля уже были на устье Купури. Отправленные вперед якут Семен с штейгером Тетериным и одним рабочим на разведку дороги заблудились, отклонились на север и их удалось нагнать лишь через три дня. После этого Аносов взял дело в свои руки и давал направление хода по компасу – на запад, вдоль предгорий Становика. Встречавшиеся на пути тунгусские тропы, несмотря на просьбы Семена идти по ним, он оставлял без внимания. 11 марта партия встретила первые признаки цивилизации – связку оленей и двух тунгусок, которые и привели к табору. От тунгусов Аносов узнал и местонахождение партии (на левобережье Гилюя) и последние новости об устройстве в Албазине казачьей станицы. Отдохнув один день, угостив голодных тунгусов и взяв проводника, двинулись на юг и к концу марта были на Амуре, в Албазинской станице.
Так закончился этот рискованный переход. По заключению Аносова, «очень много местностей на этом пути оказывались весьма благонадежными» для поисков золота [17]. Он отметил преимущественное развитие «гранитной формации» и ее смену сланцами и песчаниками прибрежий Амура при движении на юг от Гилюя вблизи рек Ур (Уркан) и Керак. 1 апреля 1859 года экспедиция была завершена, штейгер и рабочие отправились в Нерчинский завод, Аносов уехал в Иркутск. Но надеждам на заслуженный отдых не суждено было осуществиться. В Нижнеудинске Аносов получил от Муравьева распоряжение возвращаться в Благовещенск на соединение с партией горного инженера Баснина и продолжить поиски золотоносных россыпей в ближайших к Амуру местностях. Летом 1858 года, не застав Аносова в Николаевском посту, Баснин провел исследования от Благовещенска вверх по Зее и обнаружил признаки золотоносности в приустьевой части Селемджи. Именно в этот район и отправился Аносов с партией Баснина, отправив еще один отряд во главе с надежным штейгером Тетериным на исследование перспективного по его мнению района левобережья Амура выше Албазина. Ход этих работ Амурской партии летом и осенью 1859 года описан в статье Аносова в Горном журнале (см. примечание 8). Пройдя достаточно далеко вверх по Дугде [18] и убедившись, что потенциально золотоносные местности расположены намного дальше к северу, партия Аносова осенью вернулась в Благовещенск, где ее ждали хорошие вести от Тетерина. Его отряд обнаружил надежные признаки золотоносности на правобережье Ольдоя. Получив разрешение от Муравьева, приехавшего в Благовещенск с низовьев Амура, Аносов поспешил на Ольдой, организовал там поиски и к 1 мая 1860 открыл россыпи на правобережье Ольдоя у горы Солкокон – по речке Модолан и ее притоку Ульдегиту. Эти россыпи, расположенные всего в двух днях хода от Амура, уже представляли несомненный практический интерес. Собственно этим открытием завершилась первая золотопоисковая экспедиция на Дальний Восток. Николай Павлович Аносов заложил фундамент для дальнейших поисков, возобновившихся в Приамурье в начале 1866 года после специального правительственного разрешения. В отчете, опубликованном в Горном журнале в 1861 году, подводя итоги работ, Аносов пишет: «В эти три с половиной года Амурская поисковая партия, действуя в безлюдной горной стране, не разбирая времен года, конечно перенесла много лишений и чрезмерных трудов; но счастливое окончание путешествия заставило позабыть все прошедшее... все удавалось как нельзя лучше. Но под конец трехлетнего путешествия и счастье, казалось, начало ослабевать: начались повальные болезни на оленей, лошади, не привыкшие к тайге, в особенности зимой, начали падать. Я и команда изнурились душевно и телесно; мы жаждали отдыха и стремились скорее покинуть эти дикие, хотя живописные пустыни. Под конец действия партии случилась одна и последняя неудача. Потонула коллекция, состоявшая из 300 экземпляров, собранных на всем протяжении Амурского края. Лодка, перевозившая ее с берега на пароход, ударилась от неосторожности рулевого в колесо парохода и перевернулась; – спаслись одни бывшие на ней люди». Как пишет Аносов, потеря коллекции «невозвратима для науки, потому что едва ли кто-нибудь решится в скором времени пройти по северной полосе Амурского края». 4. О «золотом кладе» Аносова. После открытия Аносовым и его партиями в 1866, 1871 и 1874 годах богатейших золотоносных объектов в Приамурье, «золотая лихорадка» достигла апогея. Этот ажиотаж подогревался уверенностью в существовании так называемого «золотого клада» Аносова. Вот как об этом рассказывает Д.В.Иванов, служивший на Дальнем Востоке с 1894 года [19]: «Все бросились искать потерянного «золотого клада» (так был назван открытый и затем забытый покойным горным инженером Аносовым небольшой, но крайне богатый ключ по одному из правых притоков Верхней Зеи). По следам Аносова, в поисках за золотом, бросились все...». В примечании Д.В.Иванов об этом ключе пишет: «Здесь в 1858 году Аносовым были открыты богатейшие залежи золота. К сожалению, на возвратном пути, благодаря крушению лодки, он потерял план местности с своими заметками, так что, несмотря на все поиски, не мог снова найти это место». Возможно, существует и другой источник этой информации, мне не известный. Так Г.И.Неронский, авторитетный специалист по золоту Приамурья, в публикации 1975 года пишет, добавляя более точное указание: «Золотой клад» – так был назван Н.П.Аносовым ключ в верховьях Зеи у горы Чечугур, где он открыл богатейшую россыпь. Но при возвращении лодка перевернулась, все документы утонули, и он не смог найти это место» [20]. И в наше время к этой проблеме возвращаются. Спустя сто сорок лет развернулись золотопоисковые работы на Кинлянжаке (Кинляндяке), где старатели, наконец, обнаружили россыпь. Интернет поместил информацию и о находке здесь условного знака, якобы сделанного Аносовым, – вырезанного из жести креста, прибитого кованными гвоздями к лиственнице [21]. В этой публикации о местонахождении «Золотого клада» говорится еще более определенно: «Известно, что во второй половине XIX века экспедиция Аносова, обнаружившая в бассейне Кинляндяка россыпь с богатым содержанием, потерпела неудачу: одна из лодок перевернулась, утонули полевые образцы и маршрутная карта. Сам Аносов в удаленный от магистралей район не вернулся, и названный им Золотым Кладом ключик, приток Кинляндяка, долго и безуспешно пытались найти разного рода искатели». Спустя три года, в 2006 в «Амурской правде» появляется заметка, излагающая «Чичегурскую версию» [22]: «Первые сведения о Чичегуре были получены в 1858 году, когда в этих краях работал отряд горного инженера Н.Аносова, первооткрывателя зейского золота. Близ горы, как свидетельствуют рассказы, им была найдена «короткая, но богатая золотом россыпь». Но координаты ее не уточнялись. Как известно, лодка Аносова, когда он по Зее возвращался из маршрута, перевернулась, имущество и документация утонули. А после не стало и его самого. Первооткрыватель умер, унеся с собой золотую тайну». Короче, история со временем обросла подробностями, достаточно противоречивыми и никак не стыкующимися с фактической стороной работ Амурской партии, о которых рассказано в этом очерке. Весьма сомнительно, чтобы возвращаясь в Иркутск в начале апреля 1859 года с отчетом о результатах работ, об открытии Кинлянжакской россыпи, Н.П.Аносов не имел при себе документации. И по Зее он не мог плыть. Сюжет с перевернувшейся лодкой, вероятно, восходит к 1860 году – к погрузке ящиков с коллекцией на пароход. Сомнительно, чтобы в этой лодке находился сам Аносов или его документация. Во всяком случае, подробности и даты, опубликованные им в «Иркутских губернских ведомостях» в 1860 году, не могут не быть основаны на его дневнике. А речка Кинлянжак и россыпь на ее левобережье вполне определенно показаны им на карте, прилагаемой к отчету, опубликованному в Горном журнале в 1861 году (рис.1). Карта весьма приблизительная, особенно в изображении верховьев Зеи, – пространство между устьями Купури и Тока показано на ней очень небольшим и без многих промежуточных притоков Зеи. И линия маршрута проходит через устье Тока, хотя партия Аносова прошла от устья Купури на запад намного севернее. Не располагая более детальной картой, Аносов показал Кинлянджак небольшой речкой с линиями россыпей на ее левом берегу. Надпись названия, вероятно из-за слишком малого размера речки, располагается не вдоль водотока, а почти горизонтально. Вероятно, и рисовка речки и надпись – позднейшая вставка к имеющейся топооснове. Нестандартное расположение надписи, по-видимому, и вызвало ошибку на более поздних картах, упорно помещающих наименование Кинлянжак на реке Луче. На Геологической карте Амурского края, составленной Л.Ф.Бацевичем в 1894 году с использованием такой топоосновы, Кинлянжаком названа Луча, а россыпь золота помещена на правом берегу реки (рис. 2). Таков был уровень знакомства с материалами. На современных картах (рис. 3.) можно видеть все водотоки, упоминаемые Аносовым в описании экспедиции, и восстановить его маршрут на отрезке до устья Купури вполне достоверно. Кроме неясностей с географической привязкой, существовала и другая причина «потери» Кинлянжакской россыпи для дальнейших поисков и разработки. Закон запрещал поиски золота частными лицами на площадях, открытых от казны. Только в июле 1873 было объявлено о разрешении с 1 января 1874 разведок и заявок на общих основаниях на этих площадях [23]. На карте маршрутов Аносова и его партий, изданной в 1876 году, один из маршрутов партий последующих лет доходит до устья Купури – временного склада поисковой партии, но не переходит на левобережье этой реки, где показан маршрут Аносова в 1858. Вместе с тем, на той же карте показана сеть поисковых маршрутов, на правобережье верхней Зеи, доходящая на севере до маршрута Аносова 1859 года. Показан и временный склад, на который, вероятно, опирались эти работы, – выше устья Тока, в районе Чичегура. От этого склада проходит и маршрут на устье Купури, к этому складу ведут переходные маршруты с запада, от Джалиндинских россыпей, и с юго-запада – от Албазина. Существенно, что один из немногочисленных рисунков Н.П.Аносова в упомянутом отчете в Горном журнале, изображает «Отдельно стоящий голец на марях при устьях р. Ток, впадающей в Зею» (рис. 4). Может быть, это и есть Чичегур? Привязка на упомянутых картах маршрута Аносова, как и описание похода не дают ответа на этот вопрос. Но сейчас это место достаточно посещаемое. В отчете Н.П.Аносова отсутствуют какие-либо указания на шурфовки во время возвращения из Удска на Амур. Сомневаюсь, чтобы горный офицер мог об этом умолчать. Немногословное описание собственно Кинлянжакской россыпи, конечно, оставляет место для предположений о каких-то особенно богатых находках. И это могло давать пищу воображению золотоискателей, вопреки достаточно определенным высказываниям Николая Павловича Аносова о перспективах ее отработки. С другой стороны, примечателен интерес к этому району его брата, Павла Павловича Аносова, который без сомнения мог обсуждать с ним вопрос о посылке туда поисковых партий. И трудно представить, чтобы спустя 15-20 лет такие партии не смогли бы обнаружить следы горных работ партии Аносова. Возможно, в архивных материалах, касающихся деятельности Средне-Амурской золотопромышленной компании, владевшей россыпями по Мынам, открытыми П.П.Аносовым, можно найти информацию о поисковых партиях, направлявшихся в верховья Зеи. Сравнительно ранняя кончина П.П.Аносова (1888) и Н.П.Аносова (1890) и отсутствие информации могли только подогреть слухи о каких-то уникальных находках на верхней Зее. Возможно все же существуют материалы, проливающие свет на загадку «золотого клада Аносова»... |
