| Главная страница. | к началу текста очерка | карта маршрутов | илл. 1-3 | илл. 4-6 | илл. 7,8 |
|
Завершение полевых работ. Главный итог.
Весной 1852 года экспедиция покинула Удской острог. Предстояло пройти маршрутами на Алдан, к устью Учура, откуда нижние горные чины должны были вернуться в Нерчинский округ, а начальник экспедиции Агте и астроном Шварц – в Якутск и Иркутск. Никакими подробностями этой многомесячной работы я, к сожалению, не располагаю. Направление маршрутов (показано на прилагаемой схеме) определялось, в основном, необходимостью получения материала для составления топографической карты. Были проведены и попутные поисковые работы на золото. Из Удского острога вышли тремя отрядами, – Агте по Учурскому тракту, Аргунов и Пестриков с нижними горными чинами к озеру Большое Токо, Шварц на правобережье Зеи. Наиболее протяженным (1160 верст) и длительным был маршрут Шварца. Он вышел из Удского острога 22 апреля и прибыл на устье Учура 1 октября. Из Горбицы, через Токориканские озера, по Тимптоно-Учурскому междуречью на Алдан и устье Учура прошел маршрутом и топограф Карликов. Крутиков возвращался в Якутск через Аян. Ему было поручено провести съемку прибрежной части материка от Уды (выше устья Джаны) до Аяна. Забайкальская экспедиция благополучно завершилась в конце 1852 года. За четыре года исследованиями экспедиции была охвачена огромная территория, сопоставимая по площади с территорией Западной Европы. Протяженность маршрутов составила многие тысячи километров. В рассказе о работе экспедиции мне пришлось постоянно пользоваться небольшим набором глаголов, означающих передвижение. Но за этими однообразным набором стоят реальные условия по-настоящему дикой, нетронутой природы горной тайги, – глухие заросли верховьев рек и глыбовые осыпи, кочковатые мари (болота) и речные заломы (нагромождения стволов после весенних паводков), ерник и лесные пожарища с обнажившимися развалами камней на водоразделах, уходящие вдаль долины таежных рек. Все это без малейшего признака человеческого жилья – на сотни километров. И это было не просто передвижение, но – работа, – глазомерная или инструментальная съемка, отбор образцов горных пород, фиксация наблюдений в полевом дневнике. Надо было жить месяцами кочевой жизнью в отнюдь не комфортных природных и погодных условиях. Не случайно в состав экспедиции были определены сравнительно молодые люди, – в 1849 году Аргунову и Меглицкому было по 24 года, Кованько – 26, Шварцу – 27 лет. Того же возраста, вероятно, были и военные топографы. Начальник экспедиции был постарше – 33 года. В конце 1852 года Н.Х.Агте возвратился в Иркутск, откуда отправился в Петербург с подробным донесением о результатах работ. Позднее в Петербург выехал и Н.Н.Муравьев. 22 апреля 1853 года Агте и Муравьев доложили царю об итогах экспедиции. В свете происходившего на Нижнем Амуре, особое внимание царя привлекли данные, продемонстрированные Агте на карте, составленной экспедицией. Территория Среднего и Нижнего Приамурья, начиная от устья Буреи, была представлена царю как пространство, которое местные жители считают принадлежащим России. По свидетельству историка, император Николай Павлович сказал: «Итак, это наше!» и обратившись к Военному министру добавил: «Так и снестись об этом с китайцами». Следует заметить, что эти претензии касались территории, никогда не находившейся в сфере влияния России и расположенной в непосредственной близости от Айгуна и китайских поселений левобережья Амура выше устья Буреи. Впрочем, в ноте, отправленной в Китай лишь 16 июня 1853 года, историческое высказывание самодержца не нашло воплощения. В ней содержалось лишь предложение прислать уполномоченных для установки пограничных столбов по Становому хребту. Китайцы согласились, но Муравьев не торопился с этим предприятием. Он добился от Министерства иностранных дел специальных полномочий вести все переговоры с китайскими властями лично, на что и получил соответствующий «лист». Труды участников Забайкальской экспедиции не остались без вознаграждения. Н.Х.Агте был награжден чином полковника и добавочным жалованием в 600 рублей серебром в год; Н.Г.Меглицкий, «за отлично примерное выполнение всех возлагавшихся на него при экспедиции поручений», – следующим чином штабс-капитана, орденом св. Владимира 4-й степени и добавочным жалованием до конца службы по 360 рублей серебром в год (это соответствовало нижнему пределу годового оклада штабс-капитана); М.И.Кованько был награжден орденом св. Анны 3-й степени. За труды по экспедиции астроном Л.Э.Шварц был награжден орденом св. Владимира 4 степени и пожизненной пенсией в 300 рублей; топограф С.В.Крутиков – добавочным жалованием по 200 рублей серебром в год. топограф В.Е.Карликов был произведен в прапорщики. Чертежник А.А.Аргунов - за свои открытия и за «составление топографических маршрутов сверх прямых обязанностей по горной части» был произведен в первый классный чин коллежского регистратора (14 класс). Это была высокая награда, сразу открывавшая путь к дальнейшему продвижению по лестнице чинов. Обычно же путь от канцелярского служителя до первого классного чина мог занять лет десять. Штейгер Алданской партии А.Ф.Зверев был награжден единовременно 50 рублями серебром; штейгер К.Х.Пестриков «...за отлично усердную и ревностную службу» – единовременно 100 рублями. Нижние горные чины экспедиции получили единовременно по 30 рублей. Эта более чем скромная сумма все же составляла, вероятно, половину или треть их годового оклада. Большая часть из них, лекарский ученик Сапунов и горные служители Жилин, Белованский, Куделин, Козлов и Нефедьев, удостоилась особой награды, – «по повелению императора» они были освобождены от обязательной горной службы, т.е., по существу, – от крепостной зависимости. 30 рублями серебром единовременно был награжден и казак Г.И.Портнягин. Тунгусы Киприан Софронов и Кирик Бадрянов за свои труды были представлены к награждению серебряной медалью на Анненской ленте для ношения на шее; Киприяну Софронову в награду полагался еще и жалованный кафтан. Главным содержанием работ экспедиции подполковника Агте было изучение огромной, совершенно необжитой, труднодоступной территории, составление первой топографической карты, сбор материалов по геологии и полезным ископаемым. К сожалению, геологические результаты остались, в основном, вне поля зрения науки того времени. Данные о золотоносности были учтены в дальнейших работах, но без упоминания имен первооткрывателей. Что касается результатов топографических работ, то они были востребованы немедленно. На протяжении многих лет карты, составленные по данным Забайкальской экспедиции, верно служили делу освоения Приамурья. Характерно, в этом отношении, авторитетное свидетельство Э.Э.Анерта, проводившего работы на Дальнем Востоке от Геологического комитета в конце 19 – начале 20 века, – «Шварцу мы обязаны лучшей до недавнего времени картой Амурского края». Адекватную, на мой взгляд, оценку результатов Забайкальской экспедиции дал в начале 60-х годов 19 века участник и руководитель ее топографических работ, астроном Л.Шварц. В третьей главе отчета Математического отдела Сибирской экспедиции Географического общества, в параграфе, содержащем обзор хода и материалов Забайкальской экспедиции, использованных для составления «Карты речных областей Амура, южной части Лены и Енисея и острова Сахалина», он пишет : «Подробная и в главных очерках точная карта Станового хребта и Бурейских гор, составление которой стало возможным после трудов экспедиции, есть важнейшая и прочная заслуга, сделанная рассматриваемой здесь экспедицией для географии восточной Сибири». Заключение. Стремление к обладанию соседней, «плохо лежащей» территорией – своего рода государственный инстинкт. При этом далеко не всегда речь идет о территориях действительно необходимых для укрепления обороноспособности или для развития хозяйства. Что можно сказать о необъятных просторах Сибири? «Приращение» этой далекой «землицы», безудержное расширение России аналогично колониальным устремлениям европейских стран. Только колонии были не заморскими (от заморской Русской Америки пришлось отказаться), – они становились частью империи, которую так и именовали – автоколонией. Это сейчас обладание колониями стало отрицательной чертой характеристики государства. А колониальный, по существу, захват Дальнего Востока в конце 50-х годов 19 века был воспринят русским обществом с восторгом. Нужды нет, что казаки в 17 веке так и не закрепились на Среднем или Нижнем Амуре, а о Приморье даже и не мечтали. Общество считало, что торжествует историческая справедливость, возвращаются чуть ли не исконные русские земли. «Итак, это наше», говорит царь, и никто не усматривает в таких заявлениях ничего предосудительного. Хотя мудрый Пушкин мог, в свое время, посмеиваться над «славным» сказочным царем, который «соседям то и дело наносил обиды смело». Действия Невельского государь называет «молодецкими». Вот что такое патриотизм в историческом контексте. А как еще можно было тогда рассуждать, если территории все равно становились объектом захвата. Кто сможет, кто успеет первым, – если не Россия, то Англия. А Китай? – Он обойдется и без Дальнего Востока. Тем более у Цинской империи такие тяжелые обстоятельства (как ее жаль!)... И «добрый сосед», дружественная Россия забирает у Китая огромную территорию. Начинает с малого, с осторожного прощупывания приграничных районов при полном уважении хоть и «умственной», но договорной границы. МИД России действительно считал тогда, что не следует нарушением границы омрачать отношения с Китаем. Затем оказалось, что кое-что вполне возможно. Например, – закрепиться на устье Амура в интересах общей безопасности соседей. Угроза Китаю, правда, была в это время намного южнее, где Англия пробивалась на внутренний китайский рынок. Но шаг был сделан, а там с началом Крымской войны встал вопрос об Амуре как транспортном коридоре для обороны от действий англо-французской эскадры. В обстановке активизации Англии и Франции в Дальневосточном регионе обладание Амуром, учитывая слабость Китая, уже казалось России совсем недостаточным. Методы решительных действий Н.Н.Муравьева в краткой форме, без каких-либо сомнений в их легитимности, охарактеризовал его биограф И.П.Барсуков: «...необходимо было следовать той же системе действий на Уссури, как действовали при занятии Амура, т.е. поддерживать дипломатические требования наши фактическим занятием страны». На западном фронте Россия проиграла, но на Дальнем Востоке – выиграла, не упустила замечательного исторического шанса. Левый берег Амура по границе с Китаем представляет собой настоящий, по-своему уникальный топонимический заповедник. Эпидемии переименований в советское время его почти не коснулись. Остались нетронутыми наименования населенных пунктов, которые были даны по фамилиям участников военных сплавов, чиновников, офицеров и казачьих командиров, приамурских генерал-губернаторов, в честь первопоселенцев и церковных праздников.. Закреплены имена амурских деятелей 17 века – Пояркова, Бекетова, Хабарова, Толбузина, Бейтона. Сохранение всех этих названий имело принципиальное значение для поддержания пограничного «статус кво». Но имен участников Забайкальской экспедиции, первоисследователей края, на карте этого региона мы не найдем. Водворение на Амуре происходило под руководством всевластного генерал-губернатора Муравьева. Он отдавал приказания своим подчиненным, он представлял их к наградам, он решал и вопросы новой топонимики. Закрепить навеки имена сподвижников, деятелей этого героического периода было вполне естественно. Не забыли и предшественников. А сухопутная экспедиция военного ведомства как будто и не имела отношения к происходящему. Организованная без ведома Муравьева, выполнившая свои задачи чуть ли не вопреки его устремлениям, эта экспедиция не вписалась в исторический сюжет, центральная фигура которого получила графский титул и почетнейшую приставку к фамилии – «Амурский». В рассмотренном историческом контексте действия Забайкальской экспедиции и ее участники, далекие от геополитических амбиций, должны вызывать симпатию у современного либерала и плюралиста. Пафос исследователей-первопроходцев, сотрудничество с аборигенами, минимальная казачья вооруженная охрана... И самоуважение, проступающее в оценке собственных результатов. Труды экспедиции – это вклад в колонизацию в позитивном значении этого слова, в колонизацию как блага для жизни на территории вне зависимости от ее государственной принадлежности. Шаг за шагом преодолевали участники экспедиции тысячи и тысячи верст необозримого горно-таежного пространства, разбираясь в хитросплетениях водоразделов и речных долин. Тайга расступалась и смыкалась за ними. С годами исчезли следы их таежных стоянок. Осталась созданная ими карта, – «нить Ариадны» для каждого, кто решался вступить в эту страну, по долгу ли службы или движимый неистребимым интересом исследователя, с целью ее изучения или преобразования, освоения для жизни. Без точной топографической карты само пребывание в этой стране становилось и бессмысленным и опасным. Эта страна была родным домом для поколений аборигенов, сросшихся своим существованием с ее природными возможностями. Да, природа не скудела и поддерживала жизнь небольшого кочевого народа. Мудрое равновесие «равнодушной» природы... Миф не говорит, откуда был у Ариадны «волшебный клубок», с помощью которого Тесей вышел из лабиринта после победы над Минотавром. Возможно, миф просто отражает древнейшее изобретение, способ передвижения от выхода на дневную поверхность вглубь подземного лабиринта. Но в случае с мифическим героем движение идет в обратном направлении, и в этом – чудо и волшебство разматываемого клубка Ариадниной нити. Может быть, этот клубок – модель врожденного чувства направления, развитого, в том числе, у природного жителя тайги? Карта местности, по существу, хранится в воображении, в памяти кочевого охотника. Он может ее нарисовать для новичка в тайге. К тому же абориген знает, как жить в тайге, как найти выход из затруднения, избежать опасности и т.п. Это – опыт, накапливаемый и сохраняемый из поколения в поколение. И вот, – профессиональные знания позволяют молодым, 25–30-летним специалистам экспедиции подполковника Агте за два-три года собрать в незнакомой стране материал для создания долговечной, исключительно информативной, многоцелевой и воспроизводимой (тиражируемой) вещи, – картографического произведения, как изысканно выражаются специалисты. Разве не напрашивается сопоставление карты с путеводной «нитью Ариадны»?... Но возможно, «нить Ариадны» моделирует путь и само стремление человека к свету достойной жизни. И разве не являются дела предшественников «нитью Ариадны» для нас, разве не их голоса поддерживают нас в труде жизни? Труды участников Забайкальской экспедиции, их материалы: <Аргунов> Минеральные открытия на Амуре Алексея Андреевича Аргунова (письмо к И.А.Лопатину). - Известия Сибирского отдела ИРГО, 1871, т.2, № 3, с. 30-31. Кованько М.И. Выписка из рапорта г. штабс-капитана Кованько начальнику экспедиции для исследования Забайкальского края. - Горный журнал, 1850, ч.1, кн. 2, с. 273-276. Меглицкий Н.Г. Выписка из рапорта г. поручика Меглицкого начальнику экспедиции для исследования Забайкальского края. - Горный журнал, 1850, ч.1, кн. 2, с. 277-281. Меглицкий Н.Г. Geognostische Bemerkungen auf einer Reise in Ost-Sibirien im Jahre 1850. - Verhandlungen der Russisch-Kaiserlichen Mineralogischen Gesellschaft zu St.-Petersburg. Jahrgang 1850 und 1851. Меглицкий Н.Г. Геогностический очерк Верхоянского хребта и описание месторождений серебристо-свинцовых руд на реке Эндыбале. - Горный Журнал, 1851, ч. 2, кн. 5, Меглицкий Н.Г. Отчет занятий за лето 1852 года г-на штабс-капитана Меглицкого. - Горпый Журнал, 1855, кн. 4, с.2-79. Меглицкий Н.Г. Geognostische Skizzen von Ost-Sibirien 1. Der Baikal und seine Umgebungen. - Verhandlungen der Russisch-Kaiserlichen Mineralogischen Gesellschaft zu St.-Petersburg. Jahrgang 1855 und 1856. Мельников М.П. Описание Якутской экспедиции 1851 года покойного горного инженера Н.Г.Меглицкого. – Горный Журнал, 1893, т.3, №7,8; 1895, т. 3, кн. 8. Скобельцын Г.Д. Записки Г.Д.Скобельцына. - Исторический Вестник, 1894, т. 58, с. 189-210. Список пунктов астрономически определенных г. Шварцом в Восточной Сибири с 1849 по 1853 г. <сост. Е.Л.> - Вестник ИРГО, 1856, ч.18, отд.5, с.43-46. Шварц Л.Э. Karte der Transbaikalischen Expedition. Im Maasstabe von 20 Werst auf den Zoll, auf neun Blättern. - В кн.: Подробный отчет о результатах исследований Математического отдела Сибирской экспедиции. Императорского Русского географического общества. Составлен главным астрономом экспедиции Лудвигом Шварцем. Глава 3, с. 68-83. - СПб., 1864. |
